Странствия убийцы [издание 2010 г.] - Робин Хобб

Я не хотел брать в поход никаких вьючных животных, которые могли бы умереть от голода или замерзнуть. Дар сделал меня чувствительным к их боли. Кетриккен, однако, решила захватить с собой полдюжины животных, которые, по ее словам, не страдают от холода и могут обходиться корой деревьев. Это были джеппы, животные, обитавшие в отдаленных районах Горного Королевства. Они напоминали длинношеих козлов с когтистыми лапами вместо копыт. Я не очень верил в то, что они будут в состоянии поднять достаточное количество груза, чтобы стоило возиться с ними. Кетриккен спокойно сказала, что я скоро привыкну к ним.

Все зависит от того, каковы они на вкус, — философски заметил Ночной Волк. Мне оставалось только согласиться с ним.

Ее выбор спутников для этой экспедиции вызвал у меня еще большее раздражение. Я не видел никакого смысла в том, чтобы королева рисковала собой, однако понимал, что по этому поводу лучше не спорить. Но я всерьез разозлился на то, что к нашей экспедиции присоединилась Старлинг, после того как узнал, что она сделала в обмен на согласие Кетриккен. Она все еще хотела сочинить песню, которая ее прославит. Свое место в нашей группе она купила, засвидетельствовав, что я был отцом ребенка Молли. Она знала, что я считаю ее предательницей, и мудро избегала моего общества. С нами должны были отправиться три двоюродных брата Кетриккен — крупные мускулистые мужчины, имеющие большую практику путешествий по горам. Это будет небольшой отряд. Кетриккен заверила меня, что если для того, чтобы найти Верити, недостаточно шестерых, то и шестистам не удастся добиться успеха. Я согласился, что проще обеспечить меньший отряд и что маленькие группы передвигаются быстрее, чем крупные.

Чейд с нами не ехал. Он возвращался в Олений замок, чтобы доставить Пейшенс сообщение о том, что Кетриккен собирается искать Верити, и посеять семена слухов о существовании наследника трона Шести Герцогств. Кроме того, он увидит Баррича, Молли и ребенка. Он предложил сообщить им всем, что я жив. Это показалось мне странным, потому что он прекрасно знал, как я ненавижу ту роль, которую он играл сейчас в судьбе моей дочери. Но я сдержал гнев, разговаривал с ним вежливо и был вознагражден его торжественным обещанием, что он ничего не скажет обо мне никому. В то время это казалось самым разумным. Я чувствовал, что только сам смогу как следует объяснить Молли, почему поступал так, как поступал. К тому же один раз она уже оплакала мою смерть. Если я не переживу этого путешествия, ей не придется проделывать это второй раз.

Чейд пришел попрощаться со мной в ту ночь, когда отправлялся в Бакк. Сначала мы оба пытались делать вид, что между нами все остается по-прежнему. Мы говорили о маловажных вещах, которые некогда имели значение для нас обоих. Мне было очень горько услышать о смерти Проныры. Я пытался уговорить старика взять с собой Крепыша и Уголек, чтобы вернуть их под опеку Баррича. Крепышу нужна твердая рука, а в качестве жеребца-производителя он может сослужить Барричу хорошую службу. Жеребенок Уголек обещал еще большую выгоду. Но Чейд сказал, что ему придется путешествовать быстро и не привлекая внимания. Да и вдобавок один человек с тремя лошадьми — хорошая приманка для бандитов, если не для кого-нибудь похуже. Я видел маленького норовистого мерина Чейда. Несмотря на свою раздражительность, он был крепок и ловок и, как заверил меня Чейд, мог держать отличный темп, двигаясь по пересеченной местности. Чейд улыбался при этом, и я понял, что это особое свойство коня было хорошо проверено. Шут был прав, с горечью подумал я. Война и интриги Чейду к лицу. Я смотрел на него, на его высокие сапоги и развевающийся плащ, на атакующего оленя, которого он так открыто носил на лбу, над зелеными глазами, и пытался вспомнить старика с мягкими руками, который учил меня убивать людей. Его годы были при нем, но теперь он с легкостью нес их бремя. Интересно, какие средства он использует, чтобы поддерживать свою энергию?

Но как бы он ни изменился, он все равно остался Чейдом. Мне хотелось потянуться к нему и ощутить ту связь, которая все еще существовала между нами, но я не мог. Я сам себя не понимал. Как может его мнение по-прежнему столько значить для меня, если он собирается пожертвовать моим ребенком и моим счастьем ради трона Видящих? Я считал своей слабостью то, что не находил в себе сил ненавидеть его. Я искал эту ненависть, но обнаружил только мальчишескую злость, которая не дала мне пожать ему руку на прощание и пожелать доброго пути. Он не обратил на мой угрюмый вид никакого внимания, заставив меня чувствовать себя только еще более ребячливым.

Когда Чейд уехал, шут отдал мне седельную сумку, которую тот оставил для меня. Внутри были ножны с мечом, небольшой кошелек с деньгами и набор ядов и целебных трав, включавший щедрый запас эльфийской коры. Маленький пакетик с семенами карриса был бережно завернут и снабжен указанием использовать их с величайшей осторожностью и только в случае крайней необходимости. В потертых кожаных ножнах оказался простой, но удобный короткий меч. Я ощутил внезапный приступ ярости, которую не мог объяснить.

— Это так похоже на него! — воскликнул я, бросая сумку на стол, чтобы шут мог засвидетельствовать это. — Яд и нож! Вот что он обо мне думает… вот кем он до сих пор меня считает. Все, что он может предложить мне, — это смерть.

— Я сомневаюсь, что он хотел, чтобы ты использовал это против самого себя, — кротко заметил шут. Он отложил нож, которым вырезал марионетку. — Может быть, он думал, что тебе это понадобится для защиты?

— Как ты не понимаешь! — воскликнул я. — Это подарки для мальчика, которого Чейд учил быть убийцей! Он не видит, что я давно уже перестал им быть. Он не может простить мне желания пожить собственной жизнью.

— Да и ты не можешь простить ему, что он перестал быть твоим добрым и снисходительным наставником, — сухо заметил шут. Он привязывал нитки ваги к ногам и рукам марионетки. — Не слишком приятно видеть, как он разъезжает повсюду, радостно подвергает себя опасности во имя того, во что верит, флиртует с женщинами и вообще выглядит так, словно наконец зажил собственной жизнью?

Это было как ушат холодной воды. Я почти признался себе, что завидую Чейду из-за того, что он просто взял и схватил то, что так долго ускользало от меня.

— Ничего подобного! — огрызнулся я.

Марионетка, над которой работал шут, с укором погрозила мне пальцем. Шут ухмылялся над ее головой. Это напомнило мне о Крысике.

— Я вижу только, — сказал он, не обращаясь ни к кому в частности, — что у него на лбу не олень Верити. Нет, знак, избранный им, больше похож на тот, который принц Верити выбрал для своего незаконного племянника. Ты не замечал сходства?